Царская дыба [= Государева дыба] - Александр Прозоров

Сталь холодно блеснула под падающим из окна вечерним светом, темные тонкие завитки выдали в нем настоящий московский булат.

— Коли татар считать… — боярин Батов обнажил свой клинок и положил его рядом с зализовским. — Еще троих добавьте.

— А что так мало? — пьяно хмыкнул Архин.

— А мы все больше на Литву ходим, — пожал плечами боярин.

— Пока одного.

— И ты, Варлам? — послышался изумленный Юлин выдох.

— Один раз под Казанью был, одного на пику взял, — чуть не повинился сын боярина Батова, протискиваясь к столу и выкладывая свой клинок.

— Вот бли-ин… — восхищенно сглотнул фогтий, простирая руку над лежащими перед ним клинками, но так и не решаясь к ним прикоснуться. — Клепатник! Вина всем налей! Мужики, слушай меня. Давайте выпьем за счастье наше… За то, что родились на земле русской. За то, что кровь великих предков в жилах наших течет. За то, что всегда мы такими, как есть остаемся. И здесь сейчас, и в нашем сорок первом году, и в девяностых, и Бог даст в трехтысячном году чтобы дети наши такими же остались. Ну, давайте!

Воины чокнулись кубками и осушили их до дна.

— Егор! — тряхнул головой Кузнецов. — Горячее сырым не бывает. Тащи все как есть, а то уже в голову ударило…

— Ты мне скажи, — опустился на скамью Росин. — Почему ты, коли патриот такой, в Ливонию подался, в Орден? Почему с нами не остался?

— Костя, ну ты вопросы задаешь, — хмыкнул фогтий, присаживаясь рядом. — Кто же знал? Наверное, потому, что заигрался. Потому, что в реальность так до конца и не поверил. Потому, что рыцарей только по картинкам видел, да по «Айвенго» знал. И самому уж очень на Айвенго походить хотелось. Ну, оказалось, что братва-братвой, ну и что? Замок теперь бросать, земли наши этим уродам назад отдавать? Я вот что думаю, Костик: давайте лучше вы к нам. Мы тут сидим прочно, замок, деревни, границы на замке. Ребята вы крепкие, да еще и оружием хорошим обзавелись. Мы обе ближние комтурии быстро себе подгребем, вы в них и сядете. А что? Тут сейчас бордель полнейший. Хватай что хочешь, греби под себя. Главное, удержать суметь. А мы, коли вместе будем, хрен у нас кто чего оттяпает.

— Хороший ты парень, Витя, — со вздохом покачал головой Росин, — но только не получится у нас ничего. Мы ведь тоже осесть успели. И, вроде, при деле все. Кое-что из знаний своих вспомнили, дело запустили. Если хорошо пойдет, то лет через пять уже буржуинами станем. Чай, головы не пустые. Производство, сам понимаешь, расти будет. Если не лениться, на всех хватит. А на землю сесть… Ну, будешь ты графом, а я при тебе графинчиком. А остальные? Крестьянами да бюргерами? В нищей-то Европе? Ты заезжай, посмотри, как у Зализы смерды живут.

— Ерунда, Костя, — понизил голос Кузнецов. — Если кулак хороший собрать, Ливонию всю подгрести можно. Ничейная она сейчас, мамой клянусь. Просто подобрать ее, позаброшенную, поляки да шведы ленятся. Пользоваться моментом надо. Будете вы все дворянами. По замку каждому гарантирую!

— Разбойный у тебя характер, Витька, — засмеялся Костя. — Настоящий крестоносец! Вот только… — он опять понизил голос. — Юлю помнишь? Вон она, у окна с боярином в кольчуге. Захомутала, похоже, парня. Игоря Картышева видишь? Все племянницу свою дурную уговаривает? Хорошее стекло варит, зараза. А вон, мужика с бердышем помнишь? Из ментовки, нас на фестивале от хрен знает чего охранял. Бабу себе сосватал из Еглизей. Сама крепкая и хозяйство такое же. И службу, самое смешное, сохранил, патрульно-постовую. Просто теперь при Зализе служит, при опричнике. А я вот этими самыми руками бумажную мельницу пустил. И теперь скажи, чего ради нам это все бросать? Ты хоть помнишь, что Польша и Литва скоро объединятся и тут Баторий со стотысячной армией шастать начнет? И что ты тут тогда с полусотней бойцов сделать сможешь? Пресмыкаться, да милости просить? Нет, Витя, лучше на Руси крестьянином быть, чем в Европе дворянином. У нас расклад простой: хочешь удаль показать — иди в армию служи, воюй, Родину защищай. Неохота голову под пули подставлять: плати тягло, да сиди, делом своим занимайся. Землю паши, мануфактуры строй. И ни о чем не беспокойся.

— Ну да! Ты можешь вспомнить год, когда Русь ни с кем не воевала?

— Это Русь, Витя, — вздохнул Росин. — Русь. Когда война в кургузой Европе начинается, где все страны размером с помещичью усадьбу, ее быстро от моря до моря затаптывают. А у нас… Россия в мире, это как волк в курятнике. Поклевать ее еще можно, а вот вред весомый причинить…

— А как же татары?

— «Казань брал, Астрахань брал, Шпака… Шпака не брал», — начал цитировать Костя, загибая пальцы. — Но попадется: и Шпака возьмем.

— А теперь, бояре, — вернув саблю в ножны, поднял кубок Зализа, — выпьем за здоровье государя нашего, Ивана Васильевича, да будут годы его долгими, а царствие благополучным.

Бояре Батовы дружно перекрестились.

— А что? — поднялся сапиместкий фогтий Виталий Кузнецов. — За Грозного выпить можно. Великий был царь. Почитай, именно он нашу Россию и создал!

Кузнецов одним махом осушил кубок и зашарил ладонью по столу — но никаких закусок не нашел.

— Клепатник, мерзавец твою мать! Ты где?

Но на этот раз слуга не откликнулся.

— Ладно, черт с ним, — отмахнулся фогтий. — В одном ты, Костя, прав. Сейчас в Европе такого фарта, как здесь, больше нет. Куцая она, все земли уже раздерганы. И сесть здесь в замке, застолбить право сильного: это последний шанс для нового человека стать истинным рыцарем и потомственным дворянином. Упустите — больше не появится.

Росин тоже поднялся с кубком в руках, оглядел своих одноклубников.

— За здоровье государя! — опрокинул он в себя вино, занюхал его рукавом и упрямо мотнул головой.

— Нет, Витя, русские мы. Никуда со своей земли за счастьем не пойдем. Сами выстроим.

— Ох, шатуны-шатуны, — махнул рукой фогтий. — Бесполезно с вами о рыцарском кодексе говорить. Придется самим крутиться.

— В Испанию можно податься, — неожиданно напомнил Миша Архин. — Они ведь недавно Америку открыли. Там тоже можно земли застолбить.

— В Америке рыцарей отродясь не было, юноша, — покачал головой Кузнецов. — И не будет. Да и через Европу сейчас лучше не ходить. Купцы французские, когда вино привозили, проболтались, что холера там гуляет. Города вымирают пачками… — он пьяно зевнул и упал назад на скамью. — Итальянцы все, говорят, в Крым от эпидемии свалили, англичане с кораблей сходить боятся. Скоро, наверно, и до нас доберется. Сейчас май, холодно. Вибрион в такой воде дохнет. А как потеплеет, так и на Руси падеж начнется… Тьфу, эпидемия, хочу сказать, будет.